На портале Богослов. RU размещена статья иерея Ильи Письменюка, в которой он рассказывает об эпидемиях на Руси и реакции на них Русской православной Церкви.
Допетровская Русь
Для наших предков на Руси и в Российской империи эпидемии были достаточно регулярной и по-настоящему страшной напастью, что постепенно привело к развитию как эпидемиологической науки, так и карантинных мер, многие из которых остаются актуальными по сей день.
В допетровский период медицина и, тем более, эпидемиологические представления на Руси были развиты достаточно слабо. Основной формой врачевания в народной среде было знахарство, а врачи-иноземцы появились только при царских дворах. Наиболее опасные заболевания, такие как чума, долго воспринимались населением не в качестве заразной инфекции, а «в виде небесной кары за грехи народа». Доходило до того, что в летописных описаниях эпидемий можно встретить отношение к лечению, как к попытке противодействия Божией воле. Однако со временем невозможно стало игнорировать факты относительно заразительности болезни от человека к человеку, от деревни к деревне. В свою очередь это укрепило мнение об инфекционном характере многих заболеваний и положило начало карантинным мерам, которые в 15-16 веках все больше стали вводиться в общественную жизнь.
В 15 веке при распространении чумы было запрещено захоронение умершего от болезни на церковных кладбищах в ограде города. Близкие почившего всеми силами старались обойти данный запрет вплоть до укрывательства факта болезни.
Еще одним способом пресечения распространения заразы в 15 веке стало выставление застав на дорогах, не дававших болеющим людям пересекать установленные карантинные границы.
В 16 столетии карантинные меры стали включать в себя запрет выходить из дома, в котором во время эпидемии находился больной человек. Это имело и обратную сторону — именно в 16 веке появляются упоминания о запрете священнослужителям во время «мора» приходить к больному человеку.
Во время новгородской чумы 1572 года и вовсе был сделан жесточайший запрет, согласно которому священник, нарушивший воспрещение исповедовать больных людей, должен был в наказание быть сожжен, не говоря уже о нарушивших карантин мирянах.
В принципе уже в 15-16 веках можно обнаружить двоякое отношение к эпидемиям. С одной стороны, «строгость взыскания за карантинное нарушение не остановилась даже перед Чашей с Дарами», с другой — традиционный уклад жизни нередко приводил к тому, что во время эпидемий «беспрепятственно дозволялось собираться для крестных ходов, молебствий и других церковных служб, вследствие чего зараза распространялась с усиленною быстротой». Духовные причины заболеваний также градировались по двум противоположным позициям: «кара Божия за грехи» или сглаз, волшебство и иные действия злой силы.
Перелом во взглядах на происхождение «мора» произошел примерно в середине 17 века после страшной чумы в Москве в 1654-1655 годах. Количество жертв во время этой эпидемии было столь велико, что не оставалось людей для содержания специальных караулов, не позволявших распространяться заразе за пределы города. Из-за смертей священников почти все церкви стояли без службы, и люди умирали без причащения. Лишь после окончания этой напасти противоэпидемиологические мероприятия в Русском государстве стали получать системное развитие.
Чума в Москве
Появление отечественной эпидемиологической науки было связано с одной из самых страшных вспышек чумы в истории России, произошедшей в 1770-1772 г. (Это болезнь с высоким уровнем летальности. До момента создания в 1926 году вакцины, смертность от различных видов чумы составляла не менее 95%, то есть выживали единицы. Чума — острое инфекционное заболевание, протекающее с исключительно тяжелым общим состоянием, лихорадкой, поражением лимфоузлов).
Чума в страну проникла в 1769 году из Турции, с которой в те времена шла очередная война. Несмотря на известие о приближении к городу заболевания, московская администрация и медицинские чиновники проявили халатность, из-за которой время для проведения противоэпидемических мероприятий было безвозвратно упущено, и эпидемия стала приобретать небывалые масштабы.
Когда в 1771 г. болезнь уже вовсю распространилась в Москве, Государственный совет по личному указу Екатерины II составил перечень предупредительных мер для предотвращения проникновения болезни в Петербург и другие города империи. Отдельный пункт касался Церкви: «Московскому архиерею вменялось в обязанность поручить чтение по церквам составленных Синодом молитв, а также манифеста о прилипчивой болезни и приложенные от Сената пункты, какие брать осторожности». Чтению молитв Государственный совет, однако, придавал не столько религиозное, сколько санитарно-просветительское значение.
В самой Москве тем временем в целом ряде монастырей были устроены чумные больницы. Московский архиепископ Амвросий предпринял целый ряд мер против распространения заразы, в том числе при исповеди и причащении совершать эти таинства через двери или окна, не прикасаясь к больным; при крещении детей не брать их в руки; умерших от чумы не отпевать, а прямо отправлять на кладбище.
К сожалению, несмотря на все прилагаемые меры «народ продолжал однако не верить опасности и, согласно с прежним мнением некоторых врачей, считал болезнь не заразительной». Еще больше чернь взбунтовалась после того, как и церковь вслед за городскими властями приняла карантинные меры. Как это часто бывает в дни бедствий, в народе явились различные «пророки», которые своими проповедями усиливали панические настроения и страх суеверной толпы.
Один фабричный рабочий рассказал народу о якобы произошедшем ему явлении Богородицы, поведавшей о том, что трехмесячный мор является наказанием за непочитание образа Пресвятой Девы, висевшего у Варварских ворот. После этого огромная толпа народа стала собираться у иконы и совершать там молебные пения, что способствовало распространению инфекции.
Когда 15 сентября стража с чиновниками приблизилась к иконе, ударил набат, и подговоренная злыми людьми толпа начала бунт. В первый день мятежники разграбили Чудов монастырь, на следующий день пьяная толпа убила несчастного архиерея, укрывавшегося там. После этого бросилась разбивать карантинные ограждения и отлавливать ненавистных врачей. Только решительные действия, принятые в ближайшие дни П.Д. Еропкиным, имевшим попечение о городе во время чумного заражения, позволили подавить «чумной бунт».
Особую роль в итоговой победе над чумой в Москве сыграл Д. Самойлович, который несмотря на молодой возраст (27 лет), проявил исключительные способности. Он был убежден, что в основе успеха ликвидации эпидемии лежит строгая изоляция от здоровых людей больных и умирающих, а также тех, кто имел какой-либо контакт с заболевшими.
Холера 1830-1833 гг.
О холере ( острая кишечная инфекция, характеризующаяся поражением тонкого кишечника), постигшей Россию в 1830-1833 гг., и той роли, которую сыграла в борьбе с ней Русская Церковь, много известно по деяниям московского митрополита и святителя Филарета (Дроздова).
Следует отметить, что холера для Российской империи была новой болезнью. Первые десятилетия после начала холерных эпидемий в России, пять из которых в 19 веке охватили всю страну, происходило много споров о заразности этого заболевания. Во всяком случае, на первом этапе холера считалась незаразной, что привело к значительным человеческим жертвам.
В августе 1829 г. после прибытия в Оренбург каравана бухарских купцов началась вторая масштабная эпидемия холеры. Преосвященный Аркадий в связи с распространением болезни прекратил занятия в Оренбургской семинарии и работу епархиального управления. Одновременно владыка привлек духовенство для просвещения прихожан и населения края о необходимости соблюдения санитарных мер. Когда холера распространилась в Уфе, епископ Аркадий распорядился, чтобы в городской больнице поселились два монаха, которые ежедневно совершали богослужение, ходили по палатам, поддерживали духовно больных.
В народе вновь стали распространяться мнения о мнимом характере болезни, ее искусственности (отрава) и иные суеверные взгляды. Что потребовало расширить способы просвещения со стороны Церкви — священники раскрывали перед народом ложность суеверных взглядов на холеру, пускаемую будто врачами.
Дальнейшее продвижение болезни вглубь страны привело к таким мерам, как по указу императора Николая 1 проведение повсеместных молебствий об избавлении от холеры. Однако уже вскоре вышло новое распоряжение, согласно которому вопрос организации молебна должен был решаться сообща светской и церковной властью для исключения распространения болезни среди верующих.
В следующем 1831 г. уже сам Святейший Синод повелел, чтобы молебны против холеры совершались на открытом воздухе и с предосторожностями. Однако панические настроения населения, столкнувшегося с огромным количеством жертв от холеры, заставили Святейший Синод 19 августа сделать отдельный указ, повелевавший духовенству произносить проповеди к прекращению беспорядков, объявлять о реальной опасности холеры, опровергать нелепые слухи и убеждать слушаться врачебных наставлений.
Церковь включалась в карантинные меры
Одна из последних крупных вспышек чумы в 19 веке произошла в Одессе в 1837 году. Одесса, как и многие другие портовые города, к тому времени имела уже относительно выстроенную карантинную систему. Ключевую роль сыграл также тот факт, что генерал-губернатор города граф Воронцов раньше уже сталкивался со вспышками чумы. Потому сразу же Одесса была заперта от остальной России, а граф срочно принял самые решительные меры для борьбы с заразой, в число которых вошел запрет на многочисленные сборища народа, включая христианские богослужения: «Немедленно закрыты были театры, все учебные заведения, церкви, присутственные места, питейные дома и все лавки, кроме торговавших съестными припасами».
Русская Православная Церковь постепенно включалась в общие карантинные меры по мере развития эпидемиологической науки и убеждения в том, что болезни несут инфекционный характер и могут нанести серьезный вред населению России.
К сожалению, и в середине 19 века и даже в начале 20 столетия среди некоторых жителей страны по-прежнему сохранялись скептические отношения к болезням. Несмотря на явные указания врачей о том, что массовые религиозные мероприятия во время эпидемий могут способствовать распространению инфекции, часть населения даже в конце 19 века по-прежнему смотрела на болезни исключительно с точки зрения наказания Божьего, выступая против любых лечебных и противоэпидемических мер. Например, в Оренбурге в середине 19 века и даже в начале 20 столетия лекарственные препараты считались некоторыми жителями «погаными и нечистыми». Насчет появившегося в то время прививания от оспы, спасавшего тысячи человек от уродства и смерти, сохранились свидетельства о связанном с этим суеверном народном страхе: «...оспу прививают почти насильно, ее называют антихристовой печатью».
Тем не менее, Священноначалие Русской Православной Церкви и ее духовенство повсеместно играли важнейшую роль в медицинском и эпидемиологическом просвещении простого народа, что спасало тысячи жизней, хотя и сталкивалось периодически с сопротивлением, причиной которого была не столько злонамеренность, а скорее слабая образованность и распространение в крестьянской среде суеверных представлений.
Подготовила Татьяна Гончарова.
